«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Сестренка растет.
понедельник, 21 июня 2010
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
По моей просьбе кариатиды отвлекаются от своего привычного занятия (глупые девицы подглядывают в окна) и пристально следят за тобой. Знаешь, ничего не смог потом толком добиться от этих женщин. «Видели, конечно же видели! — они кокетливо сбрасывают с плеч многокилограммовую лепнину одежды. — Руки, ах, какие руки! Нам бы его из чистого мрамора, на соседний балкон».
Лев с Адмиралтейской набережной уронил свой мячик в воду и со злости топтал туристов у берега. На скромный вопрос о тебе эта кошка отозвалась громким рыком и нырнула в реку, забыв о собственной тяжести. Бегает по дну сейчас, наверное, играет с цепями якорей.
Сфинксы с грохотом носились по крышам, проминая их на целые этажи, и гоняли совсем обленившихся от жары голубей. Я обмолвился о длинноногом юноше, они отвечали урчанием, идущим из глубины веков, плевались перьями и с виноватым видом предлагали взамен тайны египетских пирамид.
Подножные гранитные плиты готовы были рассказать только о широком шаге, Всадник из меди запомнил лишь глаза, чуть было не переплавившие его на кухонную утварь, фигуры с крыши Эрмитажа самозабвенно кидались подушками облаков в ангела Александрийского столпа, гоготали и кричали что-то обидное, совершенно не вслушиваясь в происходящее на 20 с лишним метров ниже.
Но улицы держали слово — путались у тебя под ногами, мосты самоотверженно топились, город загонял тебя в тупики дворов-колодцев, тут же сбрасывая с неба жестяное ведро в надежде застать врасплох. Оно четырьмя баллами Рихтера ударялось о землю и медленно ползло обратно вверх, цепью сдирая слой краски со стен.
Каналы выходили из берегов и тихо ползли за тобой, смывая с асфальта лишние следы, тратили себя, знали, что скоро высохнут вконец (выжившие захлебнутся в лужах). Нева вставала на дыбы, ревела, исходя паром женской истерики, вспоминала 1824-й. Ее мутные слезы, растерявшие соль на подступах к берегам Финского залива, плетьми хлестали твою спину, впитывались в кожу, заражая тело воспоминаниями о наводнении, последними мыслями утопленников и маршрутами подводных течений. С таким тяжелым грузом твой поэт делает с десяток шагов и падает на колени. Идущие позади каналы спотыкаются, не успев затормозить (а на самом деле попросту не умея), наваливаются друг на друга, рождая панику, накрывают тебя с головой. Рифмы, наглотавшиеся воды, дышат рывками, стихи меняются местами, ломая октаву.
Я тихо иду след в след. Хочешь забыть — никогда не оглядывайся.
@музыка:
Лев с Адмиралтейской набережной уронил свой мячик в воду и со злости топтал туристов у берега. На скромный вопрос о тебе эта кошка отозвалась громким рыком и нырнула в реку, забыв о собственной тяжести. Бегает по дну сейчас, наверное, играет с цепями якорей.
Сфинксы с грохотом носились по крышам, проминая их на целые этажи, и гоняли совсем обленившихся от жары голубей. Я обмолвился о длинноногом юноше, они отвечали урчанием, идущим из глубины веков, плевались перьями и с виноватым видом предлагали взамен тайны египетских пирамид.
Подножные гранитные плиты готовы были рассказать только о широком шаге, Всадник из меди запомнил лишь глаза, чуть было не переплавившие его на кухонную утварь, фигуры с крыши Эрмитажа самозабвенно кидались подушками облаков в ангела Александрийского столпа, гоготали и кричали что-то обидное, совершенно не вслушиваясь в происходящее на 20 с лишним метров ниже.
Но улицы держали слово — путались у тебя под ногами, мосты самоотверженно топились, город загонял тебя в тупики дворов-колодцев, тут же сбрасывая с неба жестяное ведро в надежде застать врасплох. Оно четырьмя баллами Рихтера ударялось о землю и медленно ползло обратно вверх, цепью сдирая слой краски со стен.
Каналы выходили из берегов и тихо ползли за тобой, смывая с асфальта лишние следы, тратили себя, знали, что скоро высохнут вконец (выжившие захлебнутся в лужах). Нева вставала на дыбы, ревела, исходя паром женской истерики, вспоминала 1824-й. Ее мутные слезы, растерявшие соль на подступах к берегам Финского залива, плетьми хлестали твою спину, впитывались в кожу, заражая тело воспоминаниями о наводнении, последними мыслями утопленников и маршрутами подводных течений. С таким тяжелым грузом твой поэт делает с десяток шагов и падает на колени. Идущие позади каналы спотыкаются, не успев затормозить (а на самом деле попросту не умея), наваливаются друг на друга, рождая панику, накрывают тебя с головой. Рифмы, наглотавшиеся воды, дышат рывками, стихи меняются местами, ломая октаву.
Я тихо иду след в след. Хочешь забыть — никогда не оглядывайся.
@музыка:
суббота, 24 апреля 2010
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Начнем с того, что Саша своими репетициями перед концертом все-таки разбудил осень. Рассерженная, смешала свои облака с весенними, сама не ожидая еще не ведомой химикам реакции превращения питерского неба в гранитные своды.
До эпицентра взрыва было метров пять, до колонок — почти дотронуться рукой. Он вел себя с ними так бестактно, что те рыдали навзрыд. Плавил голосом микрофон, разбрасывал руки, свои и чужие, вверх и в стороны. Барабанщик задавал сердечный ритм, пропагандируя аритмию и заставляя людей с пороками сердца терять сознание.
— "Мне 20 лееееет"!!!!!!!!, — просили фанаты.
— А мне 40, — спокойно отвечал Саша.
Перед концертом, кстати, он явно отказался от светооператоров, нагнав в зал дюжину летающих тарелок, утроивших грандиозное аэрошоу и заодно утащив к себе лучами нескольких человек из зала для приличия.
Foto by JasperGROM
До эпицентра взрыва было метров пять, до колонок — почти дотронуться рукой. Он вел себя с ними так бестактно, что те рыдали навзрыд. Плавил голосом микрофон, разбрасывал руки, свои и чужие, вверх и в стороны. Барабанщик задавал сердечный ритм, пропагандируя аритмию и заставляя людей с пороками сердца терять сознание.
— "Мне 20 лееееет"!!!!!!!!, — просили фанаты.
— А мне 40, — спокойно отвечал Саша.
Перед концертом, кстати, он явно отказался от светооператоров, нагнав в зал дюжину летающих тарелок, утроивших грандиозное аэрошоу и заодно утащив к себе лучами нескольких человек из зала для приличия.
Foto by JasperGROM
пятница, 09 апреля 2010
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Вина, Гертруда. Нет, дура, не красного. Гложет меня вина. Обсасывает, обгладывает язык, ругающий природу за то, что та снабдила 16 ищущих приключения мышц дружбой с голосовыми связками.
Писал "прости меня", получилось "прочти", чуть не отправил случайно.
Писал "прости меня", получилось "прочти", чуть не отправил случайно.
воскресенье, 04 апреля 2010
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
— Очень хочется отдать любимому писателю дань уважения. Знаешь, что-то такое большое и очень значимое, нести гроб, может...
— Не смей его выкапывать.
— Спасибо, а то я даже не знал, как начать...
— Не смей его выкапывать.
— Спасибо, а то я даже не знал, как начать...
вторник, 09 февраля 2010
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Однажды поезд на закрытого типа станции метрополитена проедет чуть дальше обычного. Когда откроются двери, мы упремся в глухой лист железа, простоим так 10 минут и, уже уставшие от причитаний больных клаустрафобией, начнем распаковываться. Распределим сидения, сломаем замки на дверях в соседние вагоны, сыграем сотню свадеб. Переживем войны, восстания и революции, за пять минут свергнем пару десятков королей, прикуем неверных к поручням, посадим в тюрьмы пространств под сидениями воинствующих католиков, которые портят воздух кострами.
— Простите, простите, я очень спешу, в пятом вагоне через 10 минут сексуальная революция.
— Там в соседнем восстание декабристов, будьте осторожны.
Через динамики связи с проводником машинист вещает об апокалипсисе, каждый час выходя в народ и передавая симптомы дисфункции мозга воздушно-капельным, заваливая работой психиатра. Тот, бедный, устал изгонять суицидально настроенный кружок любителей эсхатологии из-под колес вагона. Кажется, в конце-концов он тоже сошел с ума и начал без устали твердить о каком-то Юнге всем подряд.
— А что за тип этот Юнг? — подыгрывали ему соседи.
— Архетип, настоящий архетип, — отвечал тот.
— Простите, простите, я очень спешу, в пятом вагоне через 10 минут сексуальная революция.
— Там в соседнем восстание декабристов, будьте осторожны.
Через динамики связи с проводником машинист вещает об апокалипсисе, каждый час выходя в народ и передавая симптомы дисфункции мозга воздушно-капельным, заваливая работой психиатра. Тот, бедный, устал изгонять суицидально настроенный кружок любителей эсхатологии из-под колес вагона. Кажется, в конце-концов он тоже сошел с ума и начал без устали твердить о каком-то Юнге всем подряд.
— А что за тип этот Юнг? — подыгрывали ему соседи.
— Архетип, настоящий архетип, — отвечал тот.
вторник, 19 января 2010
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Я смотрю на свои записи за последний год и не могу вспомнить эти дни. Будто бы из романа-эпопеи выдрали несколько мыслей главного героя да пару громких фраз с улицы, которые разлетелись афоризмами.
Хочется сказать "привет, сегодня прекрасная погода, я смотрю доктора Хауса, когда мне надо готовиться к экзаменам, а вы что делаете?".
Я очень хочу перестать писать на публику, меня это пугает. Я пишу о том, как прошел день, но не могу это опубликовать, потому что вижу литературный анализ в комментариях. "Раньше было лучше". Раньше мы жили на Гаити и ели друг друга.
А еще я здесь каждый день и слежу за вами.
Хочется сказать "привет, сегодня прекрасная погода, я смотрю доктора Хауса, когда мне надо готовиться к экзаменам, а вы что делаете?".
Я очень хочу перестать писать на публику, меня это пугает. Я пишу о том, как прошел день, но не могу это опубликовать, потому что вижу литературный анализ в комментариях. "Раньше было лучше". Раньше мы жили на Гаити и ели друг друга.
А еще я здесь каждый день и слежу за вами.
понедельник, 14 декабря 2009
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Североамериканские степи, скрывающиеся за скалистыми горами и священным из-за красоты своей названием, убивают волю ее же переизбытком, - так выкипает молоко. Не пытайтесь прятать рвущееся наружу: замолченные слова перегнивают в голове и становятся землей, пожирающей по зернышку еще теплые буквы, через мгновенье уже прорастающие ковылем из темени. Копна волос степи рыдает под гребнем ветряной истерики, безжалостно вырывающем клоки колосьев, ловит в свою трепыхающуюся паутину одурманенных поэтов, осторожно разоружает их, выводя из строя рифм и заставляя метаться в попытках связать слова по окончаниям. Флора волнуется раз, флора волнуется два, флора волнуется три, а на четвертый успокаивается и неуверенно дарит рассвет. Появившееся из недр земли солнце арахнидом пожирает добычу, хватая лучами-хелицерами проросшие крики о помощи. Только тогда, на восходе, можно услышать звучащие из-под земли голоса, дорвавшиеся до нас еле слышным шепотом, который люди, ходя по головам во влажной от слез земле, путают с собственным вдохновением и секундным даром вечной свободы. Голос прерий.
пятница, 30 октября 2009
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
— А ты не ной.
— Я не Ной, я Мафусаил.
— Я не Ной, я Мафусаил.
пятница, 23 октября 2009
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Привыкшие обращаться к словам на "эй, ты", литературоведы очень часто превращают текст в тесты Роршаха. Возведя себя в аналитики нервной системы, эти стервятники-теоретики награждают творца кляпом "Автор хотел сказать...". Игрой ударений возводят себя в апостолы от семидесяти, крадут ярлыки из исторической библиотеки и вешают их на дверные ручки, при этом радостно гогоча. Разрывают одежду персонажей в клочья, рисуют на их телах тайные знаки и зашивают лохмотья обратно грубыми и нервными стежками, задевая кожу, чтобы потом внезапно (!!!) обнаружить доказательство своей теории под тряпьем.
вторник, 20 октября 2009
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Снилось, что перед тем, как отправить меня в нокаут, Валуев сказал: "Это пространство, где цвет влияет на плотность, думай об этом, здесь суть."
Думайте все об этом.
Думайте все об этом.
пятница, 16 октября 2009
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Пока рельсовое полотно не застелило океан, трамвайный экипаж сбегает на многотонные паромы, чьи гигантские железные лапы еще не опутал закон электрической тяги, лишающий всякого выбора пути. По каютам бродят заблудившиеся контролеры, ошалевшие от открытого им пространства, компостируя занавески и корабельный журнал. Сталкиваясь друг с другом и пробивая форменные жилетки в знак приветствия, обсуждают животрепещущие новости: вчера какой-то пьяный итальянец попал под корабль, переходя волну. Штурвал осторожно вращает капитана в попытках отучить от схематичности движения. "Следующая станция — океан, следующая станция — океан...", — приглушенное радио, привыкшее играть джаз после обеда, шипит и сопротивляется чужим для него звукам, терзающим его голосовые связки каждые 15 минут.
среда, 30 сентября 2009
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
понедельник, 28 сентября 2009
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Двухсоткилометровые фьорды глубиной в восемь с половиной меня занимают все пространство моего воображения, изредка изрыгая свой состав под дулом ветров и неведомых нам течений и вынуждая оставлять мокрые следы на паркете. А пока что по ночам мы живем с тобой в Норвегии, прямо над пропастью, почти без слуха из-за резких порывов воздуха, на невероятных чистотах кричащих в ушные раковины о приближении дождей. По утрам я просыпаюсь с соленой морской водой на подушке.
воскресенье, 13 сентября 2009
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
— Ты тогда потерял дар речи, а я все время болтал.
— Я не потерял, я передарил.
— Я не потерял, я передарил.
понедельник, 24 августа 2009
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Я раньше начал, кончу ране,
Мой ум не много совершит;
В душе моей, как в океане,
Надежд разбитых груз лежит.
Кто может, океан угрюмый,
Твои изведать тайны? Кто
Толпе мои расскажет думы?
Я — или бог — или никто!
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Я раньше начал, кончу ране,
Мой ум не много совершит;
В душе моей, как в океане,
Надежд разбитых груз лежит.
Кто может, океан угрюмый,
Твои изведать тайны? Кто
Толпе мои расскажет думы?
Я — или бог — или никто!
воскресенье, 16 августа 2009
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
— Ирочка зачем-то подарила мне на день рождения наркотики.
— Что, прямо так взяла и подарила..? 
— Нет, она подарила то, на что я их куплю.
15:20
Доступ к записи ограничен
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 30 июля 2009
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Как личность чрезвычайно ранимая и романтичная, я испытываю непреодолимую тягу к чтению стихов на набережной и пахучим веникам. Последним человеком, который читал мне стихи, была моя воспитательница в детском саду, а цветы не дарит никто, поэтому проходя мимо лавок с оными, которые к тому же так потрясающе пахнут зазывно воняют, очень хочется иногда пнуть что-нибудь тяжелое и нецензурно выругаться.
Я к чему. Отец только что вернулся с работы с букетом. Из 11 огромных роз.Нет, у него нет тайного поклонника. Я его взял аккуратно, обнял, прижал к себе так, будто сейчас отнимут, и разрыдался, дурак.
Я к чему. Отец только что вернулся с работы с букетом. Из 11 огромных роз.Нет, у него нет тайного поклонника. Я его взял аккуратно, обнял, прижал к себе так, будто сейчас отнимут, и разрыдался, дурак.
пятница, 24 июля 2009
«Божий зверь, господень волк, моли за нас царицу небесную».
Я знаю, он умеет хлопнуть разом всеми дверьми. Железными, деревянными, своими, соседскими, в метро, в магазин, выбежать сразу отовсюду, услышав миллионы "что это с ним?" за спиной, на миг превратившись в пуп земли. Выйти покурить, одновременно уничтожив сотни блоков сигарет на разных концах планеты, коротко ругнуться на испанском, немецком, китайском, пнуть ногой чертов ящик, болтающийся под ногами, одним движением создавая 10 баллов по шкале Росси-Фореля.
Он самоутверждается, как языческий бог.
Он самоутверждается, как языческий бог.